[Книга № 3/2009] А. Слаповский. День денег.

Около 90 стр. 1998 г.
Плутовской роман. На муромской (то есть на саратовской) дороге сошлись три мужичка... Сошлись и заспорили: кому на Руси настолько плохо жить, что ему непременно надо всучить энное количество тысяч долларов, которые три приятеля случайно нашли на улице. В конце обнаруживается, что эти деньги бросил, а потом долго искал некий восточный человек по имени Кильдим, но этот “бог из машины” нужен автору только для завершения сюжета, а вообще он никому не нужен, этот бедный богатый Кильдим.

Но всучить чужие деньги русскому человеку, оказывается, очень непросто. Гораздо сложнее, чем найти их на улице. Русский человек от денег все время норовит отказаться, так уж он устроен. Зато никогда не отказывается от дармовой выпивки, и потому все персонажи “Дня денег” регулярно принимают, пропускают, опрокидывают, закладывают за воротник и затем, как водится, опохмеляются. (Павел Басинский)

Три наименования с завидным постоянством присутствуют практически во всех текстах Слаповского. Это Саратов. Это водка. Это бандиты.

Образец стиля:

Из какой сырости и плесени (в хорошем смысле слова) заводятся у нас такие люди, совершенно непонятно. Еще маленьким мальчиком Эдуард Курочкин прочел книгу “Советский этикет” и с того дня, садясь за стол, молча клал слева вилку, а справа нож и поданную ему мамашей Курочкиной, например, котлету, разрезал ножиком с правой руки, деликатно отправляя в рот маленькие кусочки вилкой в левой руке. Когда мамаша Курочкина впервые это увидела, она испугалась и пощупала ему лоб. Лоб был холоден, как мрамор (сравнила бы Ираида Курочкина, если б знала, что такое прохлада мрамора, но мрамор не встречался в жизни ее). Папаша Василий Курочкин, который и щи и кашу ел ложкой, ею же кромсая кусок жареной колбасы или терзая голубец, тоже удивился, но одобрил: “Правильно, сынок! Мы в пригороде родились и померли б там, если б завод квартиру не дал, а ты выбивайся в люди! Дипломатом станешь, е. т. м., гений з., с. с.!”
Но это было лишь начало. Десятилетний Эдуард Васильевич Курочкин сэкономил на школьных завтраках, купил ситчику и сам смастерил ширмочку, которой отгородил свое спальное место от старшей двенадцатилетней сестры.
- Это еще что за фокусы? - растерялась мать.
- Вообще-то я читал, что разнополым детям должны предоставляться отдельные комнаты, - ответил Эдуард. - Но раз это по государственным жилищным условиям невозможно, то я принял меры. Дело даже не в гигиене. Юлия хоть и сестра мне, а будущая женщина, и если я буду ее видеть каждый день в трусах и в чем попало, у меня исчезнет чувство уважения к женщине и чувство тайны, а я этого не хочу. Кстати, мама, я понимаю, планировку наших убогих квартир изменить нельзя, но раз уж туалет присоединили к кухне, то я бы посоветовал вам или не звучать так, находясь там, или делать это тогда, когда детей, то есть нас, нет дома, чтобы мы сохраняли пиетет к вам и сыновне-дочерний почтительный трепет близкого отдаленья. Желательно, чтобы при этом и мужа вашего не было, то есть папы нашего, по причинам аналогичным.

Вердикт: читается легко, смесь детектива, психологизма, юмора, явных выдумок и чисто бытовых зарисовок. Притягательное изображение провинциального городского быта. На любителя.