476 стр. 1999 г.Павел Пепперштейн (наст. фамилия Пивоваров), 1966 г.р. Сын художника Виктора Пивоварова и поэта Ирины Пивоваровой. Учился в Академии изящных искусств в Праге в 1985-1987 годах. Художник. Выставляется в Москве, Вене и др. городах. Арт-критик и теоретик искусства. Поэт.
Сергей Ануфриев, 1964 г.р. Художник. Сооснователь концептуальной арт-группы "Инспекция "Медицинская Герменевтика". Основатель "Клуба авангардистов". Выставлялся в разных городах. Поэт. Печатался в литературных журналах.
Экспериментальная проза от отцов - основателей художественной группы "Инспекция "Медицинская герменевтика", участников московской концептуальной школы.
В романе излагается альтернативная история второй мировой войны. Главный герой, парторг Дунаев, контуженный, попадает в лес, где под воздействием псилоцибиновых грибов, попадает в избушку колдуна и понимает, что война на самом деле происходит на другом - ирреальном - уровне.
Образец стиля:
"Война идет великая, - равномерно звучал старческий голос Поручика. - Идет она на земле и на реках, в морских пучинах и на воздухе. А между перечисленными глубинами и поверхностями лежат Промежуточности. В одной древней книге я прочитал, что этот мир бездн и пленок называют «Зонтиком Бога, припасенным для Моросящего Дождя». Я пытался истолковать это изречение одному сибирскому колдуну, но он ответил мне почти так, как ответил бы и ты, коммунист: «Зонтики для господ, а мы на случай Мороси припасаем только Свист да Уключину». Так вот, сынок, в Промежуточностях тоже идет война. Если ты будешь внимательно слушать меня, я научу тебя перемещаться в Промежуточностях, расскажу тайные тропы, поставлю тебя воином в тайной, невидимой войне. Промежуточность в большинстве случаев не бесконечна и упирается в Заворот. Перед самым Заворотом имеется тайник, которым немногие умеют пользоваться. Те, кто умеет, хранят там свои так называемые Вещички. За Заворотом имеются три Возврата: один требует изощренного мастерства, другой - забвения всего, а третий ничего не требует. Главное - не попасть в Бесконечный Промежуток, там себе только летишь да за повороты цепляешься, пока не вылезешь в Обратных Местах. А есть и Бесповоротный Бесконечный Промежуток - оттуда нет выходов, и попавший туда - вечный странник. "
"Фишка" этого романа в отсутствии всякой логики.
Эпизоды следуют произвольно и хаотически, как и должно галлюцинациям и снам. В итоге, если вгонять художественный результат в рамки общепринятой системы литературных координат, мы имеем подробную карту дальних углов памяти советского человека: пыльные детские сказочки, перемешанные с фильмами и книгами о войне, обрывки стишков, словом, мифологический сор. Но в книге почти пятьсот страниц. Зачем бы такая подробная карта того, что никому не интересно и никому не нужно? Тут-то и возникает ... вопрос: а почему бы и нет? Чем, собственно говоря, такой текст хуже любого другого? Ничем не лучше, наверное, но, при всей своей ни на что не похожести, - абсолютно такой же. Как Павленко или Полевого; Сартра или Набокова; Попова или Сорокина. (Михаил Ъ-Новиков)
Вердикт: критик Александр Архангельский в газете "Известия" назвал роман "литературным гнойником". Михаил Новиков в газете "Коммерсант" - первой по-настоящему авангардной книгой за последние 15 лет.
Согласен с Архангельским.
Сергей Ануфриев, 1964 г.р. Художник. Сооснователь концептуальной арт-группы "Инспекция "Медицинская Герменевтика". Основатель "Клуба авангардистов". Выставлялся в разных городах. Поэт. Печатался в литературных журналах.
Экспериментальная проза от отцов - основателей художественной группы "Инспекция "Медицинская герменевтика", участников московской концептуальной школы.
В романе излагается альтернативная история второй мировой войны. Главный герой, парторг Дунаев, контуженный, попадает в лес, где под воздействием псилоцибиновых грибов, попадает в избушку колдуна и понимает, что война на самом деле происходит на другом - ирреальном - уровне.
Образец стиля:
"Война идет великая, - равномерно звучал старческий голос Поручика. - Идет она на земле и на реках, в морских пучинах и на воздухе. А между перечисленными глубинами и поверхностями лежат Промежуточности. В одной древней книге я прочитал, что этот мир бездн и пленок называют «Зонтиком Бога, припасенным для Моросящего Дождя». Я пытался истолковать это изречение одному сибирскому колдуну, но он ответил мне почти так, как ответил бы и ты, коммунист: «Зонтики для господ, а мы на случай Мороси припасаем только Свист да Уключину». Так вот, сынок, в Промежуточностях тоже идет война. Если ты будешь внимательно слушать меня, я научу тебя перемещаться в Промежуточностях, расскажу тайные тропы, поставлю тебя воином в тайной, невидимой войне. Промежуточность в большинстве случаев не бесконечна и упирается в Заворот. Перед самым Заворотом имеется тайник, которым немногие умеют пользоваться. Те, кто умеет, хранят там свои так называемые Вещички. За Заворотом имеются три Возврата: один требует изощренного мастерства, другой - забвения всего, а третий ничего не требует. Главное - не попасть в Бесконечный Промежуток, там себе только летишь да за повороты цепляешься, пока не вылезешь в Обратных Местах. А есть и Бесповоротный Бесконечный Промежуток - оттуда нет выходов, и попавший туда - вечный странник. "
"Фишка" этого романа в отсутствии всякой логики.
Эпизоды следуют произвольно и хаотически, как и должно галлюцинациям и снам. В итоге, если вгонять художественный результат в рамки общепринятой системы литературных координат, мы имеем подробную карту дальних углов памяти советского человека: пыльные детские сказочки, перемешанные с фильмами и книгами о войне, обрывки стишков, словом, мифологический сор. Но в книге почти пятьсот страниц. Зачем бы такая подробная карта того, что никому не интересно и никому не нужно? Тут-то и возникает ... вопрос: а почему бы и нет? Чем, собственно говоря, такой текст хуже любого другого? Ничем не лучше, наверное, но, при всей своей ни на что не похожести, - абсолютно такой же. Как Павленко или Полевого; Сартра или Набокова; Попова или Сорокина. (Михаил Ъ-Новиков)
Вердикт: критик Александр Архангельский в газете "Известия" назвал роман "литературным гнойником". Михаил Новиков в газете "Коммерсант" - первой по-настоящему авангардной книгой за последние 15 лет.
Согласен с Архангельским.
0 комментов:
Отправить комментарий