[Книга № 10/2009] Синяя книга алкоголика

Сборник рассказов, авторы: Сергей Коровин, Павел Крусанов, Максим Белозор, Владимир Шинкарёв, Владимир Ольгердович Рекшан

Людей много и тяжело пьющих в России называют "синяками". Поэтому – "Синяя книга". Веселье и тоска смешаны под пробкой воедино – это знали Анакреонт и Хайям, Гаршин и Куприн. Хемингуэй и Фолкнер. Всякий, кто хоть раз в жизни испытал на себе этот обольстительный недуг, найдет, где улыбнуться, а где поскорбеть над страницами "Синей книги".

Из беседы, прошедшей 28 апреля 1994 года на квартире у Евгения Звягина:

Евгений Звягин: Понимаешь, в чем дело. Измененное состояние сознания, состояние опьянения – это вопрос о том, воистину ли мы живем, бодрствуя или же спя. Истинно ли мы подлинны в алкоголе или в трезвости. Не является ли состояние… ну, не полностью алкогольного опьянения, являющегося плодом невоздержанности, а состояние, когда человек приподнят, хорош, – не является ли это состояние подлинным, а состояние похмелья или полной и безоговорочной трезвости – измененным состоянием?
...
Павел Крусанов: Химия, физиология, Павлов – это все понятно, это все существует, но давайте изменим ракурс, посмотрим с крыши. Что мы видим? Мы видим силу, которая чудесным образом прокладывает метафизические трубы в завтра и отсасывает через них понятие «энергетика» в наше сегодня. Оттого сегодня: слева – пол литра, справа – гармонь, нечеловеческая способность к восторгам и желание всех женщин – в одни уста, а завтра веки разлепляешь пальцами и любая вещь тяжелее кружки пива кажется поставленной на свое место пришельцами. Наркотики и лекарства действуют весьма похоже. Выкачивая по этим неведомым идеальным каналам витальную силу в сегодня, мы образуем в своем будущем как бы пустоты, которые, впрочем, таковыми, скорее всего, не являются. Они тут же наполняются каким то свежим бытийным содержанием. Природа вроде бы пустоту не уважает.

Образец стиля:
Я подошел к ларьку, примостившемуся прямо у парапета. Пьющие пиво расступились передо мной, пропуская в конец очереди, с уважением посматривая на бутылку, отодвигавшую плащ на груди и казавшую белое горлышко из за пазухи. Тем временем солнце, горящее поверх крыш и густых старинных тополей, которые вместе с рекой поворачивали куда то, сбавило силу. В его свечении появилось что то темное и тревожное. Было еще около четырех часов дня, но неуловимый перекос в сторону вечера уже совершился. В торжественном и глубоком, каком то оцепенелом молчании ожидали пьющие своей очереди. Красные воспаленные лица, трясущиеся руки, глаза, застывшие в созерцании внутреннего опустошения, которое приносит человеку похмелье. Здесь были люди разного возраста, по разному одетые: служащие в костюмах и с портфелями, рабочие в робах, ханыги в разнокалиберном пожухлом тряпье. Обычных в подобном месте споров, смешков и словечек не было слышно. Лишь некто, уже сломленный опьянением, сидевший прямо на земле, прислонившись к боковине киоска, бормотал что то нечленораздельное, монотонное, иногда вскрикивая, что придавало всей обстановке оттенок некой забубённой, немыслимой литургии.

У продавщицы пива я одолжился мутным, захватанным граненым стаканом, вскрыл бутылку ключом, налил дополна и, преодолевая отвращение, выпил. Примостился между ларьком и перилами набережной, среди набросанных пробок, окурков и оторванных рыбьих голов, глядевших на меня своими подвяленными глазами слепо, но осуждающе. Пятна сдутой и высохшей пены шелушились вокруг. Выбрав местечко почище, поставил бутылку на гранитную плиту набережной. К воде слетела белая чайка, что то подхватила с поверхности и, оставив за собой слабые расходящиеся круги, улетела.
«Говорят, птицы – это воплощения чьих то умерших душ, – думалось мне. – Может быть, эта чайка есть Александр Блок, реющий над своим оставленным домом? Ведь он жил тут где то неподалеку… Странная мысль. Кабы знать, что я сделаюсь хотя бы и чайкой, буду, меняя галсы, сновать в кильватере какого нибудь туристского теплохода и однажды увижу на палубе очень счастливую, кем нибудь крупным за плечо обнимаемую Зинаиду и на звонком своем языке крикну им: „Так держать!" Если б знать достоверно, что будет так! Как облегчило бы мне это знание предполагаемую процедуру! Ведь меня, по сути, ничто не удерживает, кроме распитой на треть бутылки. Умереть не допив – это пошло.

Вердикт: не все, но под настроение неплохо читается, есть очень художественные, душевные и философские зарисовки из жизни, типа "пьянство, испортив здоровье, расшатав психику, сделало нас такими, какие мы есть. А это уже немало.
Что же такое ценное обнаружили мы в себе взамен утраченного здоровья? Как это – что? А самоирония? А осознание того, что все в жизни имеет относительную ценность и ни к чему нельзя подходить слишком серьезно?"